Начнем с того, что у нас с Дианой Викторовной изначально не сложились отношения. Когда я пришел в эту школу в восьмом классе, она сразу поняла, что со мной можно не церемониться.
Сначала я старался изо всех сил. Литература была не самым любимым предметом, я вообще читать не любил, но я усердно зубрил стихи и биографии писателей ради хотя бы дохленькой тройки. Без толку.
Каждый раз после литературы я схватывал от отца, потому что приносил двойки. Естественно, злость копилась во мне и нарастала. Я психовал, смотрел, как она лепит пятерки отличникам - своим любимцам - и не мог ничего поделать. И так до одиннадцатого класса.
Перед выпускным (а выпускался я, спасибо этой мрази, со справкой), я зашел к ней, чтобы спросить, что я сделал не так.
Диана была красивой женщиной. У нее были длинные рыжие волосы, которые она завивала и укладывала в прическу, белые зубы, ноги, обтянутые колготками. Она всегда ходила в платьях, и пацаны залипали на нее, откровенно таращась.
Так вот, когда я пришел, она была одна. Сидела в классе и заполняла журнал. Учебный день уже закончился, даже наша вторая смена разошлась по домам. Я поставил друзей на входе в класс, а сам уселся к ней на стол.
- Ерофеев, что вы себе позволяете? - запищала она.
Вот эта штуковина тоже бесила в ней знатно. Она всегда обращалась на вы и по фамилии.
Я пожал плечами.
- Выебать вас хочу, Диана Викторовна.
Глаза ее округлились. Мне понравилось, как от смущения и страха у нее вспыхнули щеки.
- Ой, простите, - добавил я. - Не литературно как-то получилось. Хотел бы ложе любовное с вами разделить, душа моя, да только ложа тут нет, придется на столе.
Она открыла рот, чтобы заорать, но я перегнулся через стол и накрыл сочные губы ладонью. Свесил ноги по обе стороны от нее. Вышло так, что мой член оказался на уровне ее лица. И он уже крепко стоял.
Она визжала мне в руку. Я снял с себя галстук, который надел по случаю торжественной линейки, убрал руку и заткнул тканью ее рот. Получился своеобразный кляп, который очень ей шел.
Правда, в этом случае отпадал минет, но я бы все равно не доверил свой хер этой суке. Она бы точно выпустила зубы.
Я шлепнул ей по щеке. Она попыталась встать, но я схватил ее за руки, а ногу поставил ей на платье, прямо на промежность.
- А ну сиди, а то изуродую.
Она заткнулась. Прекрасно знала, что я на такое способен. Тем более, в кармане удобно притаился складной острый нож.
Спрыгнув, я развернул ее стул и заставил встать. Вытянул ремень из своих штанов, связал ее руки.
Все-таки, она была очень красивой. И соблазнительной. Если бы не испортила мне жизнь, то я бы, наверное, втрескался в нее. Но так я ее ненавидел. И член у меня стоял только от адреналина, а не чисто на нее.
Она была немного выше меня, потому что на каблуках, но я не хотел снимать с нее обувь. Мне нравилось, что она была такой элегантной, женственной.
- Разворачивайся, - сказал я.
Она заскулила. Я увидел слезы в глазах и толкнул ее, заставляя повернуться. Потом надавил ей на спину, и она встала раком, оттопырив сочную задницу. Я от души шлепнул по ней. Ткань платья мешала, так что я быстро задрал ее и присвистнул. А ведь колготки-то оказались черными чулками на подтяжках! Я подумал, что мог бы видеть иногда на уроках резинку этих чулок, когда она садилась, чуть задирая платье.
Но это еще не все. Под платьем на ней не было трусов. Вообще. Голая лысая киска, идеально выбритая, аккуратная, смотрела на меня, как будто манила к себе.
Нет, ну точно эта деваха была создана, чтобы ее имели.
Я очень быстро избавился от штанов. Спустив их до колен, вытащил член и похлопал им по ее бедру. Училка всхлипнула. Мне нравилось, что она не пыталась сопротивляться, но и не давала мне открыто. Чуть привстав на носочки, я поводил по ее дыре членом, а потом, сплюнув на головку, вогнал его на полную длину. Наверное, ей было больно, но мне было насрать. Я хотел драть ее, как сидорову козу, и я драл. Вцепившись в бедра так, что побелели пальцы, я натягивал ее на себя, сочно стукаясь яйцами и кайфуя от этих звуков, разлетающихся по помещению. Шлепки, ее всхлипы, мои стоны, это звучало фантастически. Мне хотелось читать ей Блока или Пастернака, чтобы она услышала и поняла, какую ошибку совершила.
Но я долбил ее и долбил, пока не кончил внутрь ее растраханной дырки.
Но прийти в себя сразу не получилось.
Я развернул ее к себе. Я не насытился. Мне не хватило, я не видел ее слез, унижения, не видел, что она раскаивается в том, что сделала.
- Тоже хочешь кончить, да? - спросил я.
Она замотала головой, лицо ее было мокрое от слез.
- Да хочешь, я же вижу.
Я запихал в нее пальцы. После моего члена они вошли легко - сразу три. Она была липкой, внутри нее плескалась моя сперма, и эта мысль заводила меня, пока я, издавая чавкающие звуки, пихал в нее пальцы, вытаскивал их и снова пихал.
Вскоре она сдалась. Крепко сжалась, всхлипнула и затряслась в оргазме. Кончая, она всем телом откликалась на мои ласки, и я не мог налюбоваться на ту, которая испортила мою жизнь.
